«После двух недель наземных тренировок и устранения замечаний первый пуск первой ракеты Р-9 был назначен на 9 апреля 1961 года. Это совпадало с самыми напряженными днями подготовки к пуску Гагарина. Многие испытатели днем были заняты «семеркой» для «Востока», а ночью готовили первую «девятку».
Даже плохо разбиравшийся в тонкостях ракетной техники новый Главнокомандующий РВСН маршал Москаленко задал вопрос: «А нельзя ли отложить этот пуск?» Председатель гагаринской Госкомиссии Руднев тоже удивлялся, зачем нам такая накладка. Но Королев его убеждал, что после пуска первого человека, при любом исходе, нам будет не до «девятки». В этом отношении он был прав. Даже на этом первом пуске Королева не было в новом тесном бункере 51-й площадки. Он был занят переговорами с Москвой, лично с Хрущевым по окончательному решению вопроса о пуске человека.
Первый пуск «девятки» было доверено проводить ведущему конструктору по «девятке» Хомякову. Подготовка к первому пуску ракеты проходила с большой задержкой. В наземной автоматике управления заправкой обнаружили ошибки, которые мешали набору готовности. С пятичасовой задержкой наконец вышли на пятнадцатиминутную готовность. Воскресенский1, стоявший у перископа, вдруг объявил: «Дать всем службам пятнадцатиминутную задержку». Повернувшись к нам, он сказал, что есть заметная течь кислорода из фланцевого соединения у стартового стола.
Я выйду осмотрю. Осташев со мной, остальным из бункера не выходить! Осмотрев парящее соединение, Воскресенский1и Осташев2, не спеша, скрылись за ближайшей стенкой стартового сооружения. Минуты через две Воскресенский1 снова появился в поле зрения, но уже без берета. Теперь он шагал решительно и быстро. На вытянутой руке он нес что-то и, подойдя к столу, приложил это «что-то» к парящему фланцу. Осташев тоже подошел, и, судя по жестикуляции, оба были довольны принятым решением. Когда шагающие фигуры отошли от ракеты, стало ясно, что течь прекратилась: клубящихся белых паров больше не было.
В 12 часов 15 минут ракета окуталась пламенем, разбрасывающим стартовый мусор, и, взревев, резко ушла навстречу солнцу. Первая ступень отработала положенные ей 100 секунд. Телеметристы по громкой связи доложили: «Прошло разделение, сброшен переходной отсек». На 155-й секунде последовал доклад: «Сбои, сбои!.. В сбоях видна потеря стабилизации!» Для первого пуска и это было неплохо.
От Осташева мы узнали подробности импровизированного ремонта кислородной магистрали. Укрывшись за ближайшей стенкой от паров кислорода, Воскресенский снял свой берет, бросил его на землю и ... помочился. Осташев присоединился и тоже добавил влаги. Затем Воскресенский быстро отнес мокрый берет к подтекающему фланцу и с виртуозностью опытного хирурга точно приложил его к месту течи. За несколько секунд прочная ледяная корка-заплата «заштопала» кислородную подпитку ракеты. Подобный метод ремонта кислородных магистралей вошел в ракетную мифологию», вспоминал Борис Евсеевич.
1. Леонид Александрович Воскресенский (1913—1965) — советский учёный-испытатель ракетной техники, один из ближайших соратников С. П. Королёва, профессор, доктор технических наук. Герой Социалистического Труда.
2. Аркадий Ильич Осташев (30 сентября 1925 — 12 июля 1998) — советский и российский учёный, конструктор и испытатель ракетно-космических систем, инженер-механик, участник запуска первого искусственного спутника Земли и первого космонавта в космос, кандидат технических наук, доцент, лауреат Ленинской (1960) и Государственной (1979) премий, один из ведущих руководителей работ в области экспериментальной отработки изделий ракетной техники ОКБ-1, персональный пенсионер республиканского значения, ученик и соратник С. П. Королёва.
3. Бори́с Евсе́евич Черто́к (1912 — 2011) — советский и российский учёный-конструктор, один из ближайших соратников С. П. Королёва. Академик РАН (2000), Герой Социалистического Труда (1961).